Таня Гроттер и птица титанов - Страница 10

К оглавлению

10

Финиш выскакивает неожиданно. Танья видит частокол и вбегает через распахнутые ворота. Падает, вскакивает, снова падает, пытаясь бежать даже лежа. Кто-то отливает ее водой, поднимает на ноги и заставляет ходить. Лежать нельзя – посадишь сердце. Пить тоже пока не дают – позволяют только смочить губы.

– Кто? Кто? – кричит Танья. Она до сих пор не знает, победила она или нет.

Ей объясняют, что за финишную черту они вбежали ввосьмером. Вначале пятеро и за ними, плечо к плечу, еще трое – Танья, Гулеб и Жанин Абот. Не растерявшийся судья свистнул и за веревку сдернул висевший на шесте треугольный флаг. Цепь суровых солдамагов сомкнулась за их спинами, оберегая их от мести десятков разъяренных проигравших. Теперь цепь не разомкнется как минимум час – пока те, кому повезло меньше, не остынут. Воду им вынесут наружу.

Кто не успел – тот опоздал.

Великая Гонка завершилась.

Глава 2
Мать-опекунша


Жил-был на свете мальчик,
          был тих и кроток он.
Фридрихом с рожденья
          тот мальчик наречен.
Послушен и приветлив,
          нежен и не груб,
Доверчив, как овечка,
          и всем за это люб.
Он рос без наказаний
          и прочих грозных мер
Родителям на радость,
          всем мальчикам пример.
Учился он успешно
          и в школе не шалил
Почтителен был к старшим,
          с друзьями добр и мил.
Однажды все сказали:
          «Мы с Фридрихом дружны
И день его рожденья
          отпраздновать должны!»
Ах, сколько было шуток,
          загадок и стихов,
И дети пели хором:
          «Наш Фридрих, будь здоров!»
В. А. Моцарт. На день рождения маленького Фридриха

Отдохнуть победителям позволили недолго. К Холму Удачи они подошли ввосьмером, окруженные оберегающими их солдамагами. В обычное время Танья терпеть не могла солдамагов, но сейчас была благодарна им.

Толпа расступалась, пропуская их. Танью с ее обычной зоркостью к мелочам удивляло, что, хотя в задних рядах люди кричали и теснили друг друга, однако рядом с ними воцарялась странная тишина. И дело было не в солдамагах, с которыми опасались связываться.

Она видела напряженные, внимательные, порой наигранно равнодушные, порой откровенно завидующие лица – молодые и старые. Среди них мелькнуло и круглое лицо булочницы, которую Танья хорошо знала. Булочница жила через улицу и относилась к Танье, как тут говорили, «непоследовательно враждебно». Иногда даже прирезала к норме лишний кусок, на всякий случай, чтобы не донесли, желая Танье получить заворот кишок.

Проскочив к булочнице между двух солдамагов, Танья обняла ее и пожелала ей скорой смерти и долгой агонии. Это было традиционное приветствие, вполне себе вежливое, однако булочница резко отстранилась и посмотрела на Танью странно и отчужденно. Танья не умела читать мыслей, но, судя по выражению лица, мысль была такая: «Ты больше не наша! Завтра ты исчезнешь из нашего мира и никогда тут не появишься. И неважно, что ты выросла в Замогильном переулке. Ты мне никто. И я тебе никто. Не узнавай меня больше!»

Танья отпустила ее и поспешно отошла. Именно теперь – а не тогда в воротах, когда ее приводили в чувство, – она ощутила, что ее окатили холодной водой.

Гулеб положил ей на плечо руку.

– Не трать время на этих людишек! Они дрянь, они нас не стоят! Идем! Нас ждет Холм Удачи! – сказал он.

– Рука! – сквозь зубы сказала Жанин Абот.

– Это МОЯ рука! – возразил Гулеб.

– Но не твое плечо, – холодно уточнила Жанин. – Больше не путай или отрубленной рукой будешь обнимать мертвую девушку!

Гулеб убрал руку.

Холм Удачи был огорожен высокой каменной стеной, перед которой угадывались остатки частокола. Эта была хорошо охраняемая крепость внутри крепости.

Победители остановились у ворот, терпеливо ожидая, пока два солдамага справятся с большущим замком, который открывали единожды в год и, разумеется, не смазывали. Возились солдамаги долго. Танья успела осмотреться и увидеть тех, кто вместе с ней выгрыз у судьбы свой шанс.

Гулеб с воспалившейся кровавой царапиной на скуле. Жанин Абот, разумеется, старается держаться к нему поближе. Наивная, она считает, что чем больше площади зрения Гулеба она займет, тем чаще он будет о ней вспоминать! Рэйто Шейто-Крейто. Жоро Жико – темноволосый, пошловатый красавчик, в которого влюблены все девушки, которым достаточно широких плеч и ослепительной улыбки, чтобы простить мужчине полное отсутствие оригинальности.

Шурей Шурассо по прозвищу Мозг. Ну что тут еще скажешь? Прозвище говорит само за себя. Танья понятия не имела, как Шурассо – такой сутулый и неспортивный – смог обогнать ее. Скорее всего, отыскал лазейку в поставленной матерью-опекуншей блокировке на магию.

– Ногами-то зачем было шевелить? Все равно земли не касался! – шепнула Танья.

Шурассо сделал вид, что не расслышал.

– Осмелюсь обратить твое внимание на интереснейшее атмосферное явление: на залипание солнца в зените! – произнес он нудным голосом и разразился лекцией мгновений на триста.

Танья отошла от него. А тут кто? О! Какой сюрприз! Прихрамывающий Гуньо, тяжелыми сапогами содравший себе ноги до крови! Рядом с Гуньо его девушка – языкастая Гробо Клеппо.

– Класс! Вместе прорвались! – обрадованно воскликнула Танья и, спохватившись, поспешно добавила: – Ой, в смысле долгих вам конвульсий и вежливых гробовых червяков!

– И тебе того же, Груттирша! Стрелу из самопала в глаз и хорошенький типун на язык! – не задумываясь, отозвалась Клеппо.

10