Таня Гроттер и птица титанов - Страница 26

К оглавлению

26

Она вернулась на лоджию и свернулась калачиком. Заснула она мгновенно. Мать-опекунша ей больше не снилась. Грядущие переживания дяди Германа, когда он поймет, что его любимая корона – морок, ее не волновали.

Позиция у Тани была простая. Она никому не нужна, и ей никто не нужен. Всем плевать на нее, и ей плевать на всех. Мир – война, которая начинается в день твоего рождения и заканчивается в день твоей смерти.

– Спокойной ночи! Я тебя ненавижу, малютка Грутти!

Глава 5
Грааль и немного Гардарики

Люди – мастера выстраивать ложные логические связи. Вот, например, Андрей Андреич не потому попал под машину, что ударил мать по лицу, а потому, что переходил дорогу, не посмотрев по сторонам. Или что у Анны Петровны не оттого все плохо, что она никого не любит, а она никого не любит оттого, что у нее все плохо.

Из диссертации доц. Медузии Горгоновой (кафедра нежитеведения)

Умываясь, дядя Герман всегда имел мрачное лицо. Казалось, он угрожает своему отражению в зеркале и пытается внушить ему степень своей важности. Зеркало должно было трепетать, осознавая, что в нем отражается не хухры-мухры, а важный политический деятель, финансовый воротила и глава В.А.М.П.И.Р.

Правда, эта степень важности всегда понижалась, когда глава В.А.М.П.И.Р. покрывал щеки бритвенным кремом. Тогда он становился похожим на Дедушку Мороза, а точнее на Санта-Клауса, потому что до Деда Мороза у мыльной пены не хватало длины.

Вот и сейчас в такой несерьезный момент, когда Санта-вампир скоблил бритвой свою пену, в дверь ванной нервно забарабанили. Дядя Герман открыл. Снаружи возбужденно прыгал его родственничек со стороны бабы Рюхи.

– Чего тебе надо? – кисло спросил дядя Герман.

– Ты не поверишь! Я смотрел телевизор! Ограблен Истерический музей!!!

От такого количества восклицательных знаков у дяди Германа заложило уши.

– Может, исторический? – Повелитель вампиров не увидел в этом особой сенсации. Он был убежден, что воруют все, а попадаются некоторые. Вывод из этого следовал один: воровать можно – попадаться нельзя.

– Не будь занудой, Германчик! Если ты будешь со мной Бяка, я буду Бука! – надулся Халявий.

– Да будь ты хоть Бабаем! Ну обокрали и обокрали! Чего тут удивительного?

– Все дело в подробностях, Германчик! Музея не узнать. Решетки на окнах заржавели. Штукатурка, обои, пластиковые панели – все осыпалось или отодрано. Двум молодым охранникам – парню и девушке – стало лет по пятьдесят. У них – двенадцать детей! Они уверяют, что тридцать лет были замурованы в музейном хранилище и не могли из него выйти! Хорошо, что хранилище огромное и найти там можно все, что угодно. Жили в царской карете, питались консервами из бомбоубежища (оно якобы под музеем), одевались в шкуры и с копьями охотились на крыс!.. И все это за одну ночь!!!

Некровососущий глава В.А.М.П.И.Р. заинтересовался и перестал выталкивать Халявия в коридор.

– Клиника! А почему ты говоришь «музей ограблен»? Чего украли-то?

– НИКТО НЕ ЗНАЕТ! – радостно откликнулся Халявий.

У Дурнева с подбородка упал большой клок пены. Борода превратилась в очень запущенные седые бакенбарды.

– Как это?

– Охранник говорит: до всех этих событий он совершал обход и увидел между стеллажами незнакомого человека, который что-то нес. Он закричал и приказал ему остановиться. Тот вскинул руку, и от нее оторвался красный шар, от которого охранник на несколько секунд ослеп!

– Хм… Искра, что ли? И что дальше?

– Дальше ты слышал, Германчик! Незнакомец исчез, а ночь в подвалах хранилища растянулась на тридцать лет!

– А этот человек, который что-то взял, он хотя бы какого пола? – поинтересовался Дурнев.

– Охранник говорит, было темно, а похититель находился далеко и был закутан в плащ.

Дурнев задумался. Мышление у него было практическое.

– А если посмотреть по каталогам? Это же музей. Наверняка есть генеральная опись! Единицы хранения и так далее.

– Тебе не первому это пришло в голову, Германчик! Но в описи два миллиона разных предметов! К тому же многими пользовались сами охранники и их дети. Многое безвозвратно переломали. Так что разбираться придется долго! – охотно сообщил Халявий.

* * *

Таня проснулась от громкого назойливого звука. Казалось, рядом кто-то включил дрель с отбойником и вздумал немного подолбить бетон. За окном на ревущем пылесосе висел лопоухий молодой человек, казавшийся очень полным, потому что одет он был как капуста – в десяток разных свитерков, курток и рубашек. Их точное количество можно было бы просчитать по воротникам, если бы не длинный шелковый шарф, как у французского летчика. Концы шарфа обледенели и звенели сосульками.

Солнце пробивалось сквозь рубиновые уши, которые при некотором воображении можно было использовать в качестве парашюта. Рисуясь, молодой человек перебрасывал из руки в руку блестящую трубу с ковровой насадкой.

– Ягун! – воскликнула Таня.

За ночь ее сознание полностью адаптировало захваченную вчера память. Теперь Таня знала все, что помнила та другая, и никто, даже сам великий Сарданапал, не сможет вывести ее «на чистую водку», как шутит красноносый магус Тиштря.

– Он самый! Я гунн! Я скиф! Я малаец! Решил слегка проветриться и проводить тебя в Тибидохс! Заодно и Пипу с собой захватим! Вечно у нее сложности с перелетами! – подмигивая, заверил ее лопоухий.

Некоторое время Таня размышляла, переваривая полученную информацию. Потом серьезно спросила:

– А при чем тут «малаец»?

Ягун издал воющий звук. С пылесоса он ловко перепрыгнул на лоджию и заглушил ревущую машину. Издыхающая труба выплюнула в нос Тане русалочью чешую.

26