Таня Гроттер и птица титанов - Страница 79

– Предупреждать надо! А цепь зачем?

Ванька набросил ей на плечи шинель и принялся сосредоточенно затягивать Таню самодельным ремнем.

– Цепь нужна, чтобы у нежити появился повод сходить к зубному, – объяснил он.

– Думаешь, не прогрызут?

– Прогрызут, конечно, никуда не денутся. Но не сразу. Идея не моя – Тарараха. Размер, кстати, тоже его, так что если будет великовато – не удивляйся!

Таня ничему не удивлялась. От старой шинели пахло хмырями. Стиркой Ванька с Тарарахом не заморачивались. Цепь начиналась от колена и шла до шеи. Конечно, плотного прилегания между кольцами не было, но все равно прочнее драконбольной куртки. С этим не поспоришь.

– А ты?

Ванька пробормотал, что у него прекрасный свитер, ужасно толстый, и принялся торопливо застегивать Тане пуговицы. Таня поняла, что он отдал ей свою защиту. С ее точки зрения, это нелепый, лишенный логики выживания поступок, но все равно в нем что-то было. Что-то вызывавшее у Тани тревогу и недоверчивую радость.

– Ну что, всунул меня в свою кубышку? Потопали!

До зимы было далеко, но каменный Тибидохс всегда отличался сыростью. В Жилой башне домовые топили печи, но остальные башни были в удручающем состоянии. Протопленные классы сменялись ледяными лестницами, где сквозняки свистели в незаделанных дырах рассохшейся кладки.

Час был поздний. Почти все ученики и учителя Тибидохса разошлись по комнатам и старательно заперли двери на ночное заклинание Дрыхнус беззадненогус, срабатывающее как на красные, так и на зеленые искры.

Нежить кучковалась внизу лестницы. Сверху казалось: ветер перекатывает большие комья пыли. Серые кучки нежити то, сталкиваясь, разрастались, то распадались, то вытягивались цепочкой. Изредка кто-то из мертвяков или хмырей пытался поставить ногу на лестницу, но его отбрасывало бьющей от статуи Древнира красной молнией. На выщербленном мраморе оставался холмик праха.

– И Поклеп еще уверяет, что он гуманист! – сказал Ванька.

– Может, это Зуби?

– Не, молнии – это не ее почерк. Слишком кровожадно. Зуби предпочитает более сложные ловушки. Посмотри туда! Вот это – Зуби!

Таня увидела, что целая толпа нежити бежит гуськом, затылок в затылок. Злобная, молчаливая, целеустремленная, она обегала выступ каменной стены, увенчанный небольшим балкончиком, толкаясь, протискивалась в узкий проход, задирала голову, петляла, а потом выскакивала с противоположной стороны и снова лезла под балкон.

– Бег по кругу? – спросила Таня.

– Хуже. Заклинание одуряющей бесцельности. Ну, вроде как у людей: сон – хмурое утро в транспорте – работа – обратная дорога – какое-нибудь скомканное удовольствие вроде телевизора – сон. И глухое, накапливающееся раздражение на жизнь.

– А какое у нежити скомканное удовольствие? – спросила Таня.

– Пищевое. Когда они бегут под балкончиком, сверху падает гнилая селедка. Но достается она тому, кто пробежал полный круг… Самое интересное, что заклинание-то пустяковое! Чтобы разорвать магию, достаточно на секунду остановиться и отыскать цель вне повторяющихся действий. Какую-нибудь светлую, большую, радостную цель. Или просто поднять лицо к небу.

– Тут нет неба. Тут подвал.

– В том-то и дело!

Ванька озабоченно протер свое кольцо свитером, чтобы боевые искры были ярче.

– Незаметно проскочить не удастся. Тут их целая толпа, а дорога одна. Заклинания от нежити не забыла?

– Да не вопрос!

Ванька все еще сомневался. В нем было столько заботливости, что Таню она раздражала. Ей казалось, что заботливость это не мужская, а родительская. Не хватало только, чтобы он вытирал ей нос тряпочкой.

– Ну смотри! Не перепутай ничего! С мертвяками не разговаривать, на их вопросы не отвечать, подарков от них не брать! Мотис-ботис-обормотис действует против обычных болотных хмырей, но не работает против харизматических…

– Слушай! Да знаю я все! Не читай мне лекций! – взорвалась Таня.

– Я о тебе пекчусь!

– «Пекчись» о ком-нибудь другом!

– Хорошо, – терпеливо согласился Ванька. – Просто я чаще твоего контактирую с этими товарищами и знаю, чего надо бояться. И самое важное! Не атакуй всю нежить подряд, а только ту, что на тебя нападает! Нам ни в коем случае нельзя бесить всю толпу! Нас тогда просто сметут! Я, конечно, буду любить тебя и с обгрызанными ушами, однако…

– Валялкин!

– Все-все, молчу!

Таня с Ванькой не решались расстаться с безопасной лестницей. Перед ними шевелилась плотная толпа нежити. Нежить переминалась на месте, сопела, ухала, бормотала. Неожиданно вперед выскочил плотный хмырь. Увидев Таню, он издал пронзительный вопль и прыгнул, распластавшись в воздухе. Молния, ударившая из статуи Древнира, лишь опалила ему щеку.

Хмырь летел на Таню. Готовая достойно встретить его, она отвела назад руку с ножом-невидимкой, но Ванька оттолкнул ее. В результате хмырь обрушился на Валялкина и вцепился зубами ему в ботинок.

– Ну и зачем ты это сделал? Чего ты добиваешься? – спросил Ванька тем терпеливым медицинским голосом, которым он обычно разговаривал с кусающимися животными.

– Ненавижжжу! Приперлиссссь со своей Танечкой! Чтоб вы сдоххххли! У вас вскипит мозг! Черви выпьют вам глазззза! – прошипел хмырь, не выпуская ботинка.

– Твоимус устамус! – с перстня у Ваньки сорвалась зеленая искра.

Глаза у хмыря стали быстро вращаться в орбитах. Хмырь отпустил ногу Ваньки, схватился за голову и с диким криком покатился по ступенькам. Из ушей у него валил пар.

– Что это было? Что за Твоимус устамус?

Ванька наклонился, озабоченно ощупывая ногу.